Сказание о Тэсс
Девушки в становище гуров ждали этого праздника весь год. Скупые на проявления чувств гуры и празднество устраивали только раз в году, зато уж праздновали все, что было возможно – и посвящение юнцов-кунаров в полноценных воинов, и сочетание новых семейных пар, и рождение младенцев, появляющихся, как правило, к осени – зиме, когда особенно гулять да праздновать не сподручно.
На празднике Пробуждения, который гуры называли Арасат, юноши состязались в силе и ловкости, показывая то, чему научились за год. Прошедшие состязания достойно становились кунами – охотниками и воинами, мгновенно взрослея и уравниваясь и в правах и обязанностях с видавшими виды опытными мужчинами… Это была жесткая школа. Даже самых юных сразу же брали на охоту. Выживали сильные и ловкие.
Девушки готовились к празднику задолго, порой - за несколько лет. Летом, вместе с кореньями и травами, они собирали в долине стебли волокнистого лембуса, также сообща теребили его, размачивали в водах Манилы, пряли из размягченных волокон нити, из которых ткали полотно для одежды. Из отбеленного полотна шили рубахи: замужние женщины - мужьям да детям, девушки – для себя. Кроме всего прочего, каждой из девушек не терпелось соткать себе венчальное покрывало, расшить его узорами, сообразно своему представлению о красоте. Поэтому нити красили специальными красками, которые также готовили сами.
Собирая пыльцу душистого дудника в период цветения, напыляя ее прямо на ткань, получали яркий и приятный глазу желтый цвет, который, однако, был непрочным и тускнел по мере того, как пыльца осыпалась. Розовый цвет различных оттенков получался из лепестков розовых вьюл, предварительно перетертых в кашицу …
Лишь красный цвет был недосягаем, и не встречался на покрывалах. Многие из гуронских женщин пробовали окрашивать ткань различными способами, чтобы получить такой желаемый красный цвет – например, кровью добытых на охоте животных, но та сворачивалась и бурела, а окрашенные нити принимали грязноватый цвет и становились ломкими, никуда не годными, или соком вереска – но оттенок менялся неузнаваемо после высыхания…
Торо наблюдая за тщетными усилиями женщин, обмолвился как-то, что красный цвет – символ жизни и вряд ли он может сохраниться в том, что жизни лишено…
Арасат был в самом разгаре, когда Дарея пришла на поляну.
Девушки, надев свои венчальные покрывала, уже выходили в круг. Молодые кунары заволновались еще больше. Глаза их блестели в отсветах пламени, они грубовато перешучивались между собой, толкались, задираясь, но каждый, конечно, давно уже выбрал себе невесту, и единственное, что их беспокоило – это как бы кто-нибудь из соплеменников не опередил их в выборе. Они могли тут же схлестнуться, если выбор двух или трех падал на одну и ту же девушку, и тогда спор решался поединком.
Дарея была права, когда говорила с Торо – от девушек почти ничего не зависело, они доставались юношам как добыча на охоте.
Вот уже и первые кунары начали выходить в круг, очарованные танцем какой-нибудь из дев. Иногда кое-кто из них начинал пританцовывать вокруг понравившейся ему девушки, выбивая свой собственный ритм и как бы заявляя свое предпочтение. Пара начинала совместный танец, в котором, оба показывали свою пластичность, вкладывая столько чувств и энергии в движения, что очень скоро оказывались распаленными присутствием друг друга. И тогда, в самый экстатичный момент, юноша срывал с девушки венок, бросая его в костер, где тот сгорал в огне, символизируя окончание прежней беззаботной жизни девушки. Затем юноша снимал с девушки венчальное покрывало и обвязывал его вокруг своего торса. Это означало, что теперь девушка всецело принадлежит ему, и он берет на себя обязательство заботиться не только о ней, но и в большей степени о детях, которые непременно появятся… Под одобрительные крики зрителей, он подхватывал девушку на руки и уносил в свой шатер. Это, кстати, вовсе не означало, что молодой охотник обязуется всю свою жизнь провести с этой женщиной. Если было на то его желание, если женщина его не устраивала, он мог уже на следующий же год снова выйти в круг для выбора невесты… Оставленная женщина, должна была заботиться о себе сама, пока ее не выберет, кто-нибудь еще… От девушек в этом племени ничего не зависело.
Дарея вошла в круг.
Она шла, опустив голову, ни на кого не глядя, как будто ее вовсе не интересовало, кто же выберет ее в жены. Сразу несколько юношей обратили на нее внимание и вышли в круг для исполнения танца, но Дарея, никому не отдавая предпочтения, продолжала двигаться. Юноши сверкали очами, вымещая недовольство друг на друге, и уже некоторые схватились между собой, когда произошло нечто, что повергло всех в неописуемое удивление.
Дарея подхватила чашу с хмелем, которую держала ее мать, готовая поднести ее кунам, и медленно, но уверенно направилась к Айрису. Тот восседал вместе со старейшинами, как всегда, не принимая участия в брачных танцах. Все, как завороженные смотрели на Дарею, и никто не мог ее остановить, несмотря на то, что подобное выходило за рамки привычного.
Наконец и сам Айрис обратил внимание на девушку, подносящую ему хмель. Когда она подошла и нагнулась, чтобы поставить чашу на циновку, Айрис совсем близко увидел ее глаза и… как будто окунулся в обжигающие воды Манилы. Взгляд девушки пленил, завораживал, сводил с ума. Айрис почувствовал, как откуда-то из глубины начинает подниматься жаркая волна, как начинает учащенно биться его сердце, как его железная воля, всегда подвластная его разуму, начинает плавиться, как олово. Дарея что-то шептала, но Айрис скорее догадывался, чем понимал, что она ему говорила. Наконец, повинуясь чему-то более сильному, чем его собственная воля, Айрис поднялся и вступил в круг, непроизвольно включаясь в исполнение брачного танца.
Дарея ни на йоту не позволяла Айрису приблизиться, но и не удалялась слишком далеко, все время ускользая и заманивая, отталкивая и притягивая. Едва Айрис радовался победе, ожидая, что Дарея вот-вот окажется в его руках, как она тут же исчезала и каким-то непостижимым образом оказывалась на расстоянии недосягаемости. Кровь прилила в голову Айриса, усилилась пульсация в висках. Эта дева! Она играла им, как длинноногая лама на охоте! Она все время ускользала, но не уходила, приближалась, но он никак не мог ее заключить в объятия… Она хотела, чтобы он еще больше ее желал!
Запах, исходящий от нее, одурманивал, ее плавные неуловимые движения, ее загадочная улыбка… Она была совсем не такая, как остальные женщины его племени. Она знала свою силу и свое очарование и использовала это знание!
Впервые за столько лет после потери жены, Айрис радовался и ощущал себя мужчиной, впервые он не мог и не хотел применять свою волю для подавления этого желания.
Головокружительный аромат необычайных цветов, которые были вплетены в венок этой девы, дурманил, как хороший хмель, но их запах был знаком Айрису, хотя он никак не мог припомнить, где он мог его ощущать. Ему несомненно попадались такие цветы, только очень далеко от становища… толи возле Соленого озера, толи еще дальше… Но он даже не всех мужчин брал с собой, когда направлялся туда… Как, где могла дева найти эти цветы? Может быть, она колдунья? Впрочем, все равно!
Айрис улучил мгновенье и сорвал венок с головы Дареи. В ладони тут же впились шипы… Эти цветы! Он вспомнил, да! Они были колючими и, когда им приходилось проходить сквозь такой цветущий кустарник, оставляя клочья одежды на его жестких колючках, на коже оставались глубокие царапины, как от когтей дикки. Как же ей удалось сплести из них венок? Айрис, не отрывая глаз от девы, взял ее за руку – ладонь была гладкая, нежная без единой царапины… «И в самом деле – колдунья!» - подумал Айрис, но ему уже было все равно. Эта дева должна принадлежать только ему! И венок, брошенный в костер, вспыхнул багровым пламенем.
Мысли стремительно проносились в голове Айриса, но он уже не принадлежал самому себе – его тело сделало за него свой выбор. Только эта женщина может стать его спутницей, только от нее ему нужен сын, такой же сильный, как Айрис, такой же непостижимый, как она – его избранница…
Когда Айрис снял с головы Дареи покрывало и начал обвязывать им свой торс, как это делали все остальные, оказалось, случайно, нет, ли, но он обвязал им не только свой, но и ее стан, который все еще удерживал в объятиях. На языке их племени это означало, что он готов делить с ней кров, добычу и ложе до самой смерти. Ничто уже с этих пор не могло их разлучить…Статистика: Добавлено Taya-ti — 22 дек 2007, 21:21
]]>