...Примерно так происходили все предисловия к заседаниям: словом больше, словом меньше, ничего существенного, сплошные церемониальные манипуляции. Впрочем, Хранители на большее и не были уполномочены, им нужно было только встречать приглашённых и провожать их к месту Собрания. Можно было, разумеется, появляться и без их участия, но выглядело бы это как-то по-детски, несолидно. Ведь Исполины – любители Торжественности и патетичности, основанных на их чрезмерном уважении к себе. Если бы кто-то заявился без приглашения и провожатых, да ещё прямолинейно сказал: «Привет очковтиратели!», они бы, наверное, не только перестали уважать самих себя, но и вообще с горя поубивались. Впрочем, второе, им если и грозило, то лишь в моральном аспекте.
Чтобы не выбивать у них почву из под ног (а значит взваливать всю ответственность только на свои плечи), и не создавать лишних и несущественных противоречий, я соглашался действовать по их представлениям. Их царём я не являлся, чрезвычайного уважения и безропотного послушания не требовал. Предпочитал сосуществовать с ними, так как они входили в структуру Изгоя и должны были удерживать баланс между Теми Силами, которые чувствовали за мной, и Теми Силами, к которым я бесправно опускался всякий раз, когда воплощался на земле человеком.
Старшим над ними был Визирь, - «Визирь Урагана», как я его называл за глаза за буйство и неуправляемость. Раньше его называли то Зевсом, то Одином, то Перуном, то Индрой, сейчас же всё чаще зовут «Господом Иисусом Христом» или «Незримым Буддой», или даже «Иеговой» (Не путать с Яхве!). Под всеми этими названиями подразумеваются мифологизированные образы, возведённые в ранг Богов. Фактические же, реальные хозяева мира – Боги никуда не делись. Их не заменили и не сместили, - локальный мир пока ещё не в моей власти. Вот и пришлось им, считаясь с моими последователями, примерить на себя одёжку из этих Образов. В конце концов, какая им разница, как их называют, главное – чтоб служили, верили и поклонялись. И хоть эти слова сами по себе выражают совершенно разное, Визирь Урагана давно присвоил право принимать это в свой адрес, так как именно он и его сподручные работали над созданием этих божественных по виду, но бесполезных по сути Образов. А то как они реально обеспечивали все формы и процессы жизни – оставалось за кадром, на этом внимание не фокусировалось, чтобы люди случайно не проникли в их секреты.
К настоящему Иисусу или Будде это не имело абсолютно никакого отношения. Такие личности переставали существовать – как только умирал их земной носитель. Визирь Урагана знал это, но между нами был негласный договор – он оформлял мои построения на земле, как умел и как ему нравилось. Просто в виде памяти о моих делах, которая с течением времени имеет свойство приукрашивать события и обрастать легендами и домыслами. Я же, благодаря ему, оставлял за собой право периодически заменять то, что было сделано ранее. И таким образом, не зависел от своих детищ, которые быстро превращались не в моих, ведь Визирь Урагана всё делал «под себя». А был он большой любитель помпезы, вычурности, раздутого самолюбования, всего, что я на дух не переносил. Моя простота и непритязательность им в считанные годы превращалась в храмы, обряды и иерархии.
И действительно, Иегошуа Ханоцри (реально живший человек) и Иисус Христос (мифологизированный образ), Сиддхартха Шаккъямуни и Извечный Будда различаются так же сильно, как личность и понятие, искусственно объединённые культом поклонения. Я же, как личность, ни в каком поклонении не нуждался, что и подчеркнул однозначно, когда был на земле Мухаммедом. Ну а понятием я вообще никогда не являлся. Ведь основной упор всегда был именно на том, что я могу сделать, будучи на земле человеком. И этим-то подавал пример. Обожествлять меня – значило не признавать такого примера, не желать ставить себя на моё место, лениться работать над собой и над своей жизнью, перенося это в заоблачную высь и делая недосягаемым. Мухаммед, как известно, категорически запретил изображать что-либо божественное и поклоняться ему, хотел предотвратить эту неизбежную тенденцию превращать человеческое в сверхъестественное, делать его вне жизни находящимся. Боги же, в отличии от меня, не горели желанием быть людьми, поэтому им было важно как раз поклонение, а не работа людей над собой. Таким образом, миф давал адептов Богам, реальность – мне.
Принято считать, что человек в духовном плане всегда получает связь с тем, к чему обращается. Например, если он молится, упоминая имя Иисуса Христа, то автоматически именно Иисус оказывается с ним на связи. Это большое заблуждение. Всё зависит от степени понимания того, к чему или кому человек прибегает. Если он верит в образ, а не в реальную личность – именно с образом он дело и имеет, как только что было описано. А если он понимает, как всё обстоит на самом деле и обращается к Личности, то должен будет встретиться… верно, - с самой личностью, которая – живой человек. Например, ребёнок, считающий, что раз он обратился к Санта Клаусу, то именно тот положил ему под подушку подарок, мягко говоря, красиво обманывается. Роль Санта Клауса играют те, кто не хочет его разочаровывать – родители. Но когда ребёнок подрастёт и осознает, как всё обстоит на самом деле, он пойдёт в магазин и купит себе то, что нужно, зная фирму производителя, название предмета и его стоимость. Вот и получается, что именно степень осведомлённости играет решающую роль в том, с чем будет иметь дело человек – с мифом и сказкой или с реальностью. Миф красив, но недействителен. Реальность проста, но перспективна. Выбор – за человеком.
В связи с этим, нелишним будет уточнить, что слова «сатана» и «дьявол» не являются прямыми синонимами (как многие по неведению полагают), и отнюдь не обозначают какую-то бессмысленно безбожную жестокость. Эти условно негативные эпитеты принадлежат Верховному Богу локальной вселенной и его Главному помошнику: имя Сатана, фактически, имеет отношение к Первому лицу Семи миров – Прототему, называемому мною – Изгоем; имя Дьявол имеет отношение, скорее, к Самаэлю, так как Сатана – это идеолог, Дьявол – исполнитель. Следовательно, Сатана – это Изгой, а Дьявол – ближайший его сподвижник и слуга, который не совершает самостоятельных действий, а поступает так или иначе лишь в угоду своему Царю. Визирь Урагана же в этой системе являлся Премьер-министром Прототема в Седьмом мире. Под началом которого были семьдесят два министра. Этих министров-Божеств я называл Исполинами и к ним сейчас явился.
Сам себя Визирь Урагана титуловал просто: Отец Седьмого монолита, по совместительству Царь первого Завета с Архонтом жизни. Под Архонтом он подразумевал Прототема. Его подчинённые обращались к нему ещё проще: Глава Истины Мира Сущностного, Царь-Управитель Седьмого Измерения, Владыка проявлений Окутывания и Сфер назидания. Он же обращался ко мне весьма витиевато: Сын Неопределённости. Под неопределённостью он, видимо, подразумевал моего Небесного Отца, почувствовать которого, а уж тем более увидеть, было для него и его представителей непосильной задачей. Однако сомнений в том, что эта «НЕОПРЕДЕЛЁННОСТЬ» выше всех их представлений и возможностей, у них давно не возникало, поэтому я и мог держаться особняком даже и в Восьмом – земном мире. Впрочем, здесь, в Седьмом мире, мне не приходилось много и так усердно доказывать свои права и достоинства – они излучались и были всем великолепно видны. Но большинство их также не понимало и не могло классифицировать. Объяснять же что-либо или пускаться в Завоевательные походы со своими Войсками нужды не было – эта структура устраивала меня именно в том виде, в котором она сейчас существовала. Тем более, что влиять на неё зачастую приходилось не только находясь в ней, но также из земных условий, подтверждением тому станут некоторые эпизоды моей жизни...