Свобода сама по себе есть непреложная ценность. Но в ней таится и странный
парадокс: ставя самое себя на самом верху иерархии ценностей и превращаясь в свободу
ради свободы, она вдруг начинает терять свою творческую энергию, вырождается в
слепой, порой противоречивый произвол. Томительное ощущение пустоты, которое
появляется у человека, освободившегося от всех стесняющих его условностей,
обстоятельств, долженствований и не знающего, куда, собственно, девать эту свободу и
что с ней делать, свидетельствует о том, что свобода не может быть ценностью
абсолютной: она должна быть использована ради чего-то превосходящего ее по
значительности, достоинству, ценности, даже если это превосходство мнимо и
субъективно...
Порой человеческая воля пасует перед коллизиями жизни, двоится в колебании именно тогда, когда от нее требуется определенность выбора. Порой она предпочитает вовсе отказаться от своей мятущейся и мятежной воли и желает, чтобы выбор был сделан за нее кем-то другим, тогда ей бы оставалось только принять эту новую данность и покориться ей. Cвобода видится человеку именно в том, чтобы вручить свою свободную волю кому-то другому – судьбе, Промыслу Божиему,– а это значит «достичь…совершенной свободы, то есть свободы от самого себя, избегнуть участи тех, которые всю жизнь прожили, а себя в себе не нашли». Парадокс здесь в том, что свободное волеизъявление человека не теряет при этом своей ценности: моя воля состоит в том, чтобы предаться в волю Божию (не Моя воля, но Твоя да будет [Лк. 22, 42]).
Свободная воля на путях обретения свободы имеет власть отказаться от своеволия.